О фортепьянном Концерте №24 c-moll, К.491:
– И он снова написал минорный Концерт, хотя чувствовал, что его исполнение окончательно отпугнет даже самых стойких почитателей.
– Ты говоришь о фортепьянном Концерте №24 c-moll, К.491? Да, этот гениальный Концерт возник настолько преждевременно! Публика XVIII века морально не была готова к его восприятию. Не спасла его даже по-детски чистая, трогательная мажорная средняя часть, Larghetto Es-dur. Он с самого начала стал чужаком, пугающим своей сложностью и мефистофельским сарказмом музыки. Даже во времена Бетховена этот Концерт казался чем-то особенным, противоестественным. Правда, прослушав его, Бетховен сказал И.Крамеру: «Мы никогда не сможем создать чего-либо подобного».
– Первая же тема I части, Allegro шокировала: унисонное звучание обостренной, зловещей мелодии в размере ¾ (никакого «идеального марша»!) было наполнено диссонирующими, колючими интервалами, вносящими сумятицу в слуховое восприятие. Куда, в какое Царство фурий ведёт этот неудобоваримый унисонный ход в низком регистре? Внезапно всё взрывает ещё более грозное tutti. Солист вступает с новой мелодией, за внешней сдержанностью которой слышатся глубочайшая скорбь и отчаянье. Драматизм постоянно нагнетается, несмотря на лиризм трёх побочных тем. Особой напряженностью отличается разработка, основанная на интенсивном развитии обеих главных тем и венчающаяся мощной кульминацией. Драматическое начало окончательно утверждается в репризе, где побочная партия изложена в миноре. И вдруг…всё оказывается лишь «призраком» приближающегося рока! Неожиданным оборотнем перекрашивается Кода, в которой жуткое давящее здание Аллегро начинает на глазах… таять в арпеджированной фигурации фортепьяно! Кошмарный образ, как неуловимый Воланд М.Булгакова, таинственно испаряется, иронично показывая нам на прощанье свой дьявольский хвостик! Хотя ясно, что скоро он явится вновь за своей жертвой.
Передышкой в борьбе с демоном является кроткое и упоительное Larghetto Es-dur, II часть. Как трогает предельная простота выражения в безыскусной песенной основной теме! Два контрастных Эпизода ещё прекраснее. Мелодии гибко меняют тембровую окраску, переходя от фортепьяно к струнным и духовым, расцвечиваясь колоритными фигурациями. Но стóит пристальнее к ним прислушаться, как нас поразят аналогии с «Траурной масонской музыкой», сочинённой незадолго до Концерта c-moll. И тогда Larghetto предстаёт в новом свете – как глубочайшее масонское откровение. Несмелые «шаги по масонской лестнице» ведут к «узкому пути», наощупь преодолевая который масон познаёт тайны Мироздания. Изумительная Кода ставит божественную точку в преклонении перед гармонией Вселенной. Маленький гениальный росчерк пера на прощанье гласит: «Люди, будьте проще перед лицом судьбы. Берите пример с меня». При этих звуках у меня всегда невольно подкатывает ком к горлу. Но самый последний штрих опрокидывает предыдущее представление: всё здание Ляргетто оказывается таким же «зáмком на песке», как и I часть, и его «призрак»… испаряется под загадочное убаюкивающее звучание «секунд Смерти»! «Memento mori»,– шепчут нам последние отрывистые нотки. Итак, уже две части Концерта оказались оборотнями, обманом! А что же ждёт нас в третьей части?
Финал, Allegretto c-moll, вроде бы призванный на борьбу с роковыми силами, оборачивается зловещим быстрым маршем. Его шесть Вариаций демонстрируют нам агрессию замаскированного дьявола и всё большую кротость (IV и VI вариации) и сговорчивость борца. Всё это – вовсе не борьба со злом (как было бы у Бетховена), а постепенное подчинение героя его саркастическому нажиму. Примененное здесь субварьирование показывает неумолимость процесса с самых разных сторон. Слышно то самоистязание (I Вариация), то патетический протест (III Вариация), то опустошение (IV Вариация), то самообман (VI Вариация). И что же в итоге? В итоге размер меняется на 6/8 (о, какой нехороший сигнал!), и начинается развернутая Кода. Экспрессивные, задыхающиеся интонации в ритме сицилианы напоминают фрагменты Финала «Аппассионаты». Ещё немного, и наш герой задохнется под натиском роковых сил. Но вдруг…нагнетание страстей непредсказуемо гасится, и всё здание Финала начинает на глазах так же быстренько… испаряться, как уже было в I и во II частях!
Итак, весь Концерт в целом оказывается сплошным дьявольским наваждением, «обманом доверчивой души»! Тут мы впервые узнаём, что Моцарт был в интереснейших отношениях и с Богом, и с Дьяволом одновременно! Удивительно, что Концерт c-moll не был поднят на щит в XIX веке романтиками «с дьявольщинкой», такими, как Берлиоз, Шуман, Лист! Зато сейчас он звучит настолько современно, как будто Моцарт сочинял его, анализируя глобальный сатанизм XX и XXI века! |
